В «Празднике» Хемингуэй писал о новом друге: «Он… был циничен, остроумен, добродушен, обаятелен и мил, так что даже привычка противиться новым привязанностям не помогла мне. Он с некоторым пренебрежением, но без горечи говорил обо всем, что написал, и я понял, что его новая книга, должно быть, очень хороша, раз он говорит без горечи о недостатках предыдущих книг. Он хотел, чтобы я прочел его новую книгу „Великий Гэтсби“, и обещал дать ее мне, как только ему вернут последний и единственный экземпляр, который он дал кому-то почитать. Слушая его, нельзя было даже заподозрить, как хороша эта книга, - на это указывало лишь смущение, отличающее всех несамовлюбленных писателей, создавших что-то очень хорошее, и мне захотелось, чтобы ему поскорее вернули книгу и чтобы я мог поскорее ее прочесть».
Расхожее представление - нежный и ранимый Фицджеральд восхищался Хемингуэем и хотел с ним дружить, а грубый и самодовольный Хемингуэй дружбу отталкивал - создано биографами Фицджеральда. Скотт Дональдсон: «Хемингуэй чувствовал потребность помыкать другими, а Фицджеральд - чтобы им помыкали»; «Если Эрнест любил бить, то у Фицджеральда словно было на спине написано „ударь меня“»; «Хемингуэй обращался с Фицджеральдом с невероятной жестокостью, он пользовался помощью Скотта и потом отрицал это»; «Скотта в Эрнесте привлекал идеализированный образ мужчины - смельчака, стоика, военного, - каким он не мог быть. Эрнеста привлекали в Скотте его уязвимость и обаяние, за которые этот идеализированный супермужчина должен был его презирать».
Отношения складывались непросто с самого начала, хотя причин вроде бы не было. Фицджеральд не «задирался», себя принижал (пока что не впадая в юродство, от которого окружающие помимо воли делаются мучителями), Хемингуэя восхвалял. Эндрю Тернбулл: «Фицджеральда тянуло к Хемингуэю как к писателю, но в еще большей степени как к человеку, одновременно приветливому и язвительному, скромному и заносчивому. Хемингуэй был сложным человеком, носившим маску простака. <…> Любое обсуждение чувств или эмоций он называл „дешевой женской болтовней“ и, едва только беседа переходила в это русло, мог тут же встать и покинуть компанию. Как и любой другой человек, в котором постоянно происходит борьба чувств, он был подвержен быстрой смене настроений. За его bonhomie скрывались врожденная застенчивость и уязвимость. И тем не менее в глубине души в нем таилось что-то от condotierre , авантюриста, привыкшего полагаться на свой ум и хитрость и испытывавшего солдатское презрение к слабости любого рода. Это был соперник, который вырвался бы вперед в любом состязании».
Фицджеральд не пытался «состязаться», но «состязание» шло само собой: кто лучше пишет? - и он пока что выигрывал у Хемингуэя если не нокаутом, то за явным преимуществом. Кроме того, Фицджеральд окончил Принстон. Все кругом учились в Принстоне, один Эрнест не учился. Этот злосчастный Принстон не давал Хемингуэю покоя: годами позднее он не удержится и, знакомясь, будет рассказывать, что все-таки учился в нем… Если соперник и в одном, и в другом выше тебя - надо найти то, в чем он ниже. Фицджеральд не был на фронте: во время учебы в университете сдал экзамен на звание лейтенанта пехоты, был назначен командиром штабной роты, получил старлея, но его дивизия всю войну простояла в Канзасе. Хемингуэй всегда будет его этим попрекать - как будто Фицджеральд был виноват, что не попал в Европу, и как будто он, Хемингуэй, действительно служил в частях «ардитти», а не при столовой.
Сам Хемингуэй объяснял напряженность в отношениях пьянством Фицджеральда. В новом знакомом он разглядел человека, не умеющего пить, в отличие от него самого и, к примеру, Дафф Туизден: «В Европе в те дни мы считали вино столь же полезным и естественным, как еду, а кроме того, оно давало ощущение счастья, благополучия и радости. <…> Мне нравились все вина, кроме сладких, сладковатых или слишком терпких, и мне даже в голову не пришло, что те несколько бутылок очень легкого, сухого белого макона, которые мы распили, могли вызвать в Скотте химические изменения, превратившие его в дурака». О пьянстве Фицджеральда Хемингуэй писал много и с презрением; существует фрагмент из материалов к «Празднику», не входящий в первую редакцию, где в кафе сидят Хемингуэй, Фицджеральд и пятилетний Бамби, и ребенок, выпив пива, демонстрирует «дяде Скотту», как должен пить настоящий мужчина.
С алкоголиками тяжело общаться, они не помнят своих слов, пропускают назначенные встречи, приходят к вам в неудобное время, учиняют скандалы. «Скотт не задавал бесцеремонных вопросов, не ставил никого в неловкое положение, не произносил речей и вел себя как нормальный, умный и обаятельный человек», - написал Хемингуэй об одном эпизоде, из чего, надо полагать, следует, что в остальное время Фицджеральд совершал все перечисленное. В мае ему нужно было съездить в Лион, он пригласил Хемингуэя - за свой счет, а сам не явился к поезду, Хемингуэй возмущался: «Я никогда раньше не соглашался поехать куда-либо за чужой счет („я“, персонаж „Праздника“, может, и не ездил. - М. Ч.), а всегда платил за себя», но теперь пришлось оплачивать ненужную поездку, потом встретились, Фицджеральд пил, капризничал, герой «Праздника» опять был в бешенстве - «характер у меня был тогда очень скверный и вспыльчивый», - потом отошел: «На Скотта нельзя было сердиться, как нельзя сердиться на сумасшедшего». Правда, никто не знает, как проходила поездка в Лион на самом деле. Фицджеральд назвал ее «одной из самых приятных в его жизни», а Хемингуэй сообщал Паунду и Максу Перкинсу, что поездка была «чудесная» и что много пили они оба.
Фицджеральд же о Хемингуэе говорил - тогда - одно хорошее. Перкинсу называл его «прекрасным, обаятельным молодым человеком» и советовал «хватать» его, как только тот развяжется с «Бони и Ливерайтом», критику Генри Менкену писал: «Я встретил здесь подавляющее большинство американских литераторов… и нашел, что в основном это ненужное старье, за исключением нескольких, вроде Хемингуэя, которые, пожалуй, думают и работают больше, чем молодые люди в Нью-Йорке».
В личном общении Хемингуэй сразу взял тон подтрунивания, а Фицджеральд его принял - характерны первые письма, которыми они обменялись. Письмо Хемингуэя от 1 июля 1925 года (из Испании): Хемингуэй рассказывает, как он представляет рай Фицджеральда - «вакуум, заполненный богачами, власть имущими и членами лучших семейств, и все они моногамны и допиваются до смерти» - и свой собственный: бой быков, ловля форели, два дома - один для жены и детей, другой «для девяти любовниц». Противопоставление: один - сноб, пьяница, и у него всего одна женщина, другой - спортсмен, всегда трезв, и женщин у него куча. Первый сохранившийся ответ Фицджеральда датирован 30 ноября 1925-го, после инцидента, когда Фицджеральд был пьян - «ему очень стыдно», он отделывается вымученной шуткой: «Тот ужасный человек, который явился в Ваш дом в субботу утром, был не я, а некто Джонстон, которого часто со мной путают». Он извиняется: «я глупо солгал», «я глупо хвастался» и пр. Хемингуэю случалось и хвастать, и лгать - но он никогда ни перед кем не извинялся, ибо это удел слабаков.
Дружбе также мешала Зельда, «ястреб, что не делится добычей». «Зельда ревновала Скотта к его работе, и по мере того, как мы узнавали их ближе, все вставало на свое место. Скотт твердо решал не ходить на ночные попойки, ежедневно заниматься гимнастикой и регулярно работать. Он начинал работать и едва втягивался, как Зельда принималась жаловаться, что ей скучно, и тащила его на очередную пьянку». Ненависть была взаимна. Зельда считала Хемингуэя «фальшивым», говорила, что это он, а не она, на самом деле спаивает Фицджеральда, называла садистом и некрофилом. В 1930 году, после нервного срыва, обвинила в любовной связи со своим мужем (ни один приличный биограф, даже из тех, кто считает Хемингуэя бисексуальным, всерьез этого не принимает). Трудно дружить с человеком, чья жена считает тебя исчадием ада. И все же как-то дружили.
Самая яркая писательская дружба в американской литературе, как это ни странно звучит, таит в себе немало подводных камней. Мэтью Брукколи, издатель множества работ о Скотте Фицджеральде, относительно недавно взялся за исследование дружбы писателя с его современником Эрнестом Хемингуэем. В своей книге «Фицджеральд и Хемингуэй, опасная дружба», изданной в 1994 году, Брукколи цитирует отрывок из произведения Хемингуэя «Праздник, который всегда с тобой», согласно которому писатели встретились в Париже в 1925 году в отеле Динго, гостем которого также был некий Дункан Чаплин.
Брукколи идет дальше и утверждает, что Чаплина не было в тот день в отеле, более того, человека не было даже в Париже в 1925 году, а помимо всего прочего, он никогда и не встречал Эрнеста Хемингуэя. В действительности, Брукколи приводит десятки историй из частной жизни Фицджеральда и Хемингуэя, которые развенчиваются как миф по мере того, как исследователь углубляется в изучение их взаимоотношений. Словно моряк, обеими руками ухватившийся за долгожданную землю, Брукколи всеми силами пытается придерживаться достоверной версии их совместной истории. Наверное, поэтому его труд в основном состоит из переписки писателей, так как ее подлинность не подвергается сомнению.
Помимо всего прочего, Фицджеральд и Хемингуэй были настоящими легендами, но каждый по-своему. А легенды всегда странным образом влияют на факты, примерно так же, как астрофизики рассказывают нам о том, что свет начинает искривляться вблизи черной дыры. Нам, неспособным проверить это воочию, остается лишь верить в услышанное. Несмотря на очевидные различия в фигурах каждого из писателей, невозможно отрицать нотки удивительного сходства в их судьбах. В первую очередь всплывает в памяти их обоюдное и слепое стремление к саморазрушению, хотя каждый из них мчался на встречу с бесконечностью на разной скорости. «Праздник, который всегда с тобой» особенно популярен благодаря главам, посвященным Скотту Фицджеральду, но как и всё прочее, что их объединяло, эти отрывки едва ли можно принимать за чистую монету. При этом неправильным было бы обвинять их содержание в полном отсутствии правдивых фактов.
Фицджеральд и Хемингуэй действительно впервые встретились в Париже в 1925 году. К тому моменту Фицджеральд, старший своего компаньона на три года, был уже довольно видным писателем. Он уже успел опубликовать пусть и не идеальный, но вполне содержательный и популярный роман «По эту сторону рая» (1920), а также не менее успешное произведение «Прекрасные и проклятые» (1922). Его третье произведение и по сути первый шедевр — — было опубликовано в год их встречи. К моменту знакомства со Скоттом Фицджеральдом за плечами Хемингуэя был разве что небольшой сборник рассказов «В наше время», а потому его имя было мало кому знакомо за пределами узких литературных общин Парижа. Этот сборник разошелся мелким тиражом - всего лишь 1300 копий.
Знакомство с Фицджеральдом оказалось для молодого Хемингуэя очередной улыбкой судьбы. Ранее, в 1921 году, в Чикаго состоялась его встреча с Шервудом Андерсоном, которая завершилась рекомендательным письмом к Гертруде Стайн и Эзре Паунду; теперь же сам Фицджеральд глубоко впечатлился талантом начинающего писателя и представил его своему редактору, Максу Перкинсу, добавив, что Хемингуэй будет отличной находкой для издательского дома Scribner. Если Фицджеральд лично и не возвел звезду Хемингуэя на небосвод, по крайней мере, он ощутимо этому поспособствовал. В ближайший год Scribner опубликовывает дебютный роман Хемингуэя « », который открыл его автору путь на вершину литературного Олимпа.
С тех пор взаимоотношения двух писателей приняли довольно необычную форму. Старший и более успешный (на момент их знакомства) Фицджеральд добровольно согласился принять роль «младшего брата» более коренастого и властного Хемингуэя. Причина тому кроется в схожем происхождении, но кардинально разных характерах. Оба родились на среднем западе: Фицджеральд появился на свет в Миннесоте, а Хемингуэй - на окраинах Чикаго. У обоих были слабые отцы и строгие матери. У Скотта были две старшие сестры, которые умерли, когда его мать была беременна им. Позднее родился еще один сын, но он не прожил и одного часа. Хемингуэй вырос под одной крышей с многочисленными сестрами и все свое детство мечтал о младшем брате. Но когда родился его брат Лестер, Эрнест уже давно преодолел отроческий этап жизни. Фицджеральд с самого детства завел в своем воображении отдельный уголок для настоящего героя. Учась в Принстоне, который он так и не закончил, писатель идеализировал дородных и крепких игроков в футбол, которым он никак не мог соответствовать. В свою очередь, все знакомые выделяли в Хемингуэе все вышеупомянутые черты спортсменов, именно поэтому оба писателя подходили друг другу как нельзя кстати: Фицджеральд остро нуждался в герое, а Хемингуэй был тем самым героем.
Ключевым элементом, который позволяет провести четкую разделительную черту между дружбой Хемингуэя и Фицджеральда, является существенное различие их писательских карьер, сформированных под влиянием их собственных жизненных обстоятельств. На самом деле, Скотт Фицджеральд зарабатывал сущие гроши от публикаций своих романов. С другой стороны, к 1930-му году он успел сколотить приличный капитал благодаря написанию коротких рассказов, однако позднее этот источник доходов иссяк для писателя. Он катастрофически нуждался в деньгах. В 1920-м году он женился на гламурной, но непостоянной особе Зельде, и с тех пор пара стала настоящим воплощением роскошной и экстравагантной жизни. В Европе они привыкли жить в окружении богатства, поэтому Фицджеральд, который хотел создавать романы, был вынужден писать более выгодные с финансовой точки зрения короткие рассказы, преимущественно второсортного качества даже по мнению самого Фицджеральда. Судьба-злодейка оказалась довольно прихотливой дамой, а потому его плохие рассказы продавались даже лучше, чем действительно качественные истории.
По иронии судьбы, карьера Фицджеральда как писателя-новелиста оказалась в тупике как раз в тот год, когда он встретился с Хемингуэем. Таким образом, Скотт Фицджеральд не написал ни единого романа в последующие девять лет, пока не закончил книгу « », которая была признана настоящим провалом, как со стороны критиков, так и со стороны обычных читателей. По мнению Хемингуэя, причиной такого застоя в творчестве была книга «Великий Гэтсби», успех которой зародил в душе автора сомнение о том, что он больше никогда не сможет написать подобный текст. Начиная с 1925-го года, жизнь Фицджеральда превратилась в трехстороннюю войну: он сражался с алкоголизмом, с постоянными припадками жены (в 1930-м году Зельда была госпитализирована с психическим заболеванием) и неумным стремлением создавать настоящие романы, в то время как был вынужден писать простые рассказы для газет, чтобы покрыть все подспудные затраты. Позднее, в период , даже газетные рассказы перестали приносить хоть какой-то стоящий доход, и Фицджеральд был вынужден искать свое новое поприще в Голливуде за написанием сценариев к фильмам, которые также провалились в прокате.
В сравнении с такими тяжбами судьба Хемингуэя сверкала самыми яркими красками. В то время как карьера Фицджеральда начала путь по наклонной, Хемингуэй лишь начал свой длительный путь наверх. После издания романа «И восходит солнце» в 1926 году Хемнгуэй разводится со своей первой женой Хэдли Ричардсон и женится на богатой девушке Паулин Пфайффер. В его жизни найдется место еще 2-м супругам, а по этому поводу Фицджеральд сделал колкое замечание, сказав, что Эрнесту необходима каждый раз новая жена, когда он пишет очередную книгу. Роман « » был написан на западном побережье Америки, где влиятельный дядя Паулины подарил молодой чете целый особняк. Не имея необходимости писать лишь для заработка благодаря успеху первого романа и достатку второй жены, Хемингуэй мог и позволял себе смотреть свысока на газетную работу Фицджеральда. Позднее, в 30-х годах, Хемингуэя также избежала участь написания голливудских сценариев, в которой погряз даже Уильям Фолкнер. Между прочим, он работал над сценарием по мотивам работы Хемингуэя «Иметь и не иметь», но Голливуд есть Голливуд, и в вышедшей на экраны картине практически ничего не осталось от оригинального произведения. 1940-й год ознаменовался двумя серьезными событиями: параллельно со смертью Скотта Фицджеральда карьера Хемингуэя достигает апогея после публикации романа «По ком звонит колокол». В результате мы видим пример дружбы двух писателей, один из которых был на пути вниз, а второй - вверх.
Отношение Хемингуэя к Фицджеральду в книге «Праздник, который всегда с тобой» в определенной степени можно назвать мешаниной преувеличений и воспоминаний, подпорченных алкоголем. Один из биографов Хемингуэя даже допускал такую мысль, что изображение Фицджеральда человеком слабым, пьяным, с неустойчивой психикой, было не чем иным, как преднамеренной попыткой «осквернить» товарища после того, как Эдмунд Уилсон и многие другие критики переоценили свои взгляды по отношению к творчеству Фицджеральда после его смерти. Но, несмотря на наличие определенных искажений смысла, Хемингуэй едва ли был единственным человеком, которому было непросто находится в окружении Скотта Фицджеральда. Обаятельный и трогательный когда трезв, Фицджеральд полностью терял контроль над собой и своими эмоциями, когда выпивал. Будучи одним из самых известных выпивох в американской литературе, Фицджеральд в действительности же плохо переносил воздействие этого яда. Незнание собственной меры автоматически снижало авторитет писателя в глазах Хемингуэя, так как это было обязательным условием для прохождения его «теста на мужественность». Их общие друзья, в том числе Джеральд и Сара Мерфи, также подтверждают тот факт, что Фицджеральд становился неуправляем в пьяном состоянии. Хемингуэй даже заявлял, что в определенный период оставлял распоряжения, чтобы никто не передавал его парижский адрес Фицджеральду во избежание его пьяных визитов. После нескольких уикендов, проведенных в доме Скотта в 1928 году, Хемингуэй сказал, что бой с быком выглядит более соблазнительным, чем пара дней наедине с писателем.
До определенной поры отношения между писателями были довольно крепкими, даже несмотря на то, что Хемингуэй и Зельда Фицджеральд ненавидели друг друга (Хемингуэй обвинял ее в том, что она потакает слабостям Фицджеральда). Они регулярно поддерживали переписку, в основном очень дружелюбную, и Фицджеральд, как истинный критик, в том числе оставил несколько уместных замечаний по роману «Прощай оружие», которые и поспособствовали формированию стиля Хемингуэя. Позднее их отношения несколько ухудшились. Причиной тому стала публикация Фицджеральдом ряда статей, в которых он повествует о собственных провалах. Хемингуэя ужаснули такие откровенные признания друга; он искренне считал, что каждый человек должен находить управу собственным проблемам самостоятельно, нельзя все это выносить на общественный суд. В произведении «Снега Килиманджаро» Хемингуэй недвусмысленно делает упрек своему другу, который очень больно уколол душу Фицджеральда. И позднее поток жестокой критики от ранее дружественный стороны не прекращается: в 1934 году Скотт публикует ранее упомянутый роман «Ночь нежна», о котором Хемингуэй отзывается в основном негативно. К чести писателя, несколько лет спустя он перечитает этот роман и изменит свое отношение к нему.
Наверное, основным отличием обоих писателей является то, что в умах общественности Фицджеральд в большей мере воспринимается как неудачник. Но не стоит забывать, что и у Хемингуэя были свои слабости, на которые указал именно Скотт Фицджеральд. Например, он был прав в суждении о роли женщин в жизни Эрнеста Хемингуэя. Супружеские проблемы он предпочитал решать побегом от них, поэтому у него было четыре жены. Несмотря на тяжелый психический недуг Зельды, Фицджеральд оставался верен ей до конца жизни. Кроме того, Фицджеральд отметил, что, как и у него лично, у Хемингуэя тоже присутствуют психологические уязвимости, хотя и несколько иного порядка. Он относил свои проблемы к области меланхолии, в то время как его товарищ был склонен к мегаломании. Так и оказалось! К 1940-му году, когда скончался Скотт Фицджеральд, а Эрнест Хемингуэй находился на пике славы, никто из них не мог представить, что последние дни второго будут не особо отличаться от кончины первого. Хемингуэй никогда даже мысленно себя не ставил в неудобное положение, в котором оказался Фицджеральд в 1937-м году, когда он отправился в Голливуд для написания сценариев. Но последние годы жизни Хемингуэя преследовали те же призраки, что и его друга: алкоголизм, психические проблемы и постоянно растущая тревога, что ему больше никогда не удастся достичь своего же поставленного уровня. Главы, посвященные Скотту Фицджеральду, в книге «Праздник, который всегда с тобой» он ознаменовал таким вступлением:
«Его талант был таким же естественным, как узор из пыльцы на крыльях бабочки. Одно время он понимал это не больше, чем бабочка, и не заметил, как узор стерся и поблек. Позднее он понял, что крылья его повреждены, и понял, как они устроены, и научился думать, но летать больше не смог, потому что любовь к полетам исчезла, а в памяти осталось только, как легко ему леталось когда-то…»
Был 1957 год, когда Хемингуэй адресовал эти строки своему покойному другу, и, по справедливости говоря, они не в меньшей степени касаются и их автора.
«Что за гнилая удача – для меня, я имею в виду» , – написал Перкинс ему в ответ, сожалея, что не нашел его раньше. И просил не забывать то, что Scribners , по крайней мере, первое американское издательство, которое хотело бы с ним сотрудничать.
«С Хемингуэем все прошло очень плохо» , – написал он после Скотту Фицджеральду.
Той весной Фицджеральды арендовали в Париже квартиру на пятом этаже с открытой верандой, и в мае 1925 года Скотт встретился с Хемингуэем. Эрнест считал, что Фицджеральд «очень хорош собой, но слишком смазлив». Скотт в тот месяц беспробудно пил, и во время первой встречи в баре «Динго» они так сблизились, что Скотт напился до бессознательного состояния. Эрнест заметил, что каждый раз, когда Фицджеральд опрокидывал очередную рюмку, его лицо менялось, и после четвертой его кожа так натянулась, что он стал напоминать мертвеца. Скотт считал Хемингуэя «славным, очаровательным малым», которому к тому же безумно нравились письма от Макса.
«Если у них с “Ливерайтом” не сложится, он придет к вам, у него есть будущее. Ему двадцать семь», – написал Фицджеральд Перкинсу.
Летом Скотт и Эрнест стали видеться все чаще, и в основном они пересекались в доме Гертруды Стайн. Стены ее квартирки на Флёрюс, 27 были увешены полотнами молодого Пикассо, Сезанна, Матисса и других современных художников, которым она оказывала финансовую поддержку еще до того, как они обрели славу. Перкинс никогда не встречался с мисс Стайн, но ему нравился ее роман «Создавая американцев».
«Тем не менее сомневаюсь, что у многих читателей хватит терпения на ее бесконечные повторы и “эффектный” импрессионизм».
Фицджеральду и Хемингуэю она казалась такой же властной, как и ее книги. Они наслаждались смешанным обществом навещавших ее литературных изгоев, таких как Джон Дос Пассос, Форд Мэдокс Форд, Эзра Паунд и Роберт Мак-Алмон, который опубликовал книгу Хемингуэя «Три истории, десять поэм».
Хемингуэй и Фицджеральд завели привычку вместе отправляться в экспедиции, однако детская непрактичность Скотта часто приносила им кучу проблем. Одно путешествие на машине Скотта из Лиона в Кот-д’Ор возмутило Хемингуэя настолько, что он решил написать об этом Максу. Путешествие началось с того, что Фицджеральд опоздал на поезд из Парижа, а затем было целое море вина и атака диких гусей в Маконе. Закончилось все словами Хемингуэя: «Никогда… не отправляйтесь в путешествие с тем, кто вам не нравится».
Макс ответил:
«Все мои путешествия обычно заканчиваются Бостоном, Филадельфией и Вашингтоном, и моими спутниками обычно являются соседи по комнате для курения». Поначалу Эрнест питал к Фицджеральду большую любовь и уважение. Он считал «Великого Гэтсби» «совершенно первоклассной книгой». Но и тогда его уже раздражала незрелость Скотта, и он стал относиться к нему по-отечески, хотя и был на три года младше. В 1960 году, когда Хемингуэй писал о первом годе их общения в книге «Праздник, который всегда с тобой» и использовал в качестве реминисценции свои юношеские писательские дни в Париже, его тон изменился с отеческого на покровительственный. Он вспоминал, как закончил читать роман Фицджеральда и у него возникло чувство, что «независимо от того, что Скотт делал или как себя вел, я должен был понять, что это была болезнь, и я должен помочь ему, как только смогу, постараться быть хорошим другом. У него очень много прекрасных друзей – больше, чем у кого-либо, кого я знаю. И я числился среди них просто как еще один, независимо от того, могу я ему помочь или нет. Если уж он смог написать такую книгу, как “Великий Гэтсби”, то, я уверен, сможет написать еще одну, даже лучше».
Пути Хемингуэя и Фицджеральда разошлись летом 1925 года. Эрнест и его жена Хэдли отправились в Памплону смотреть бои быков, а Скотт и Зельда – на юг Франции. Перкинс получал от Фицджеральда повторяющиеся вопросы о деньгах и заверял его от лица Scribners :
«Если это воодушевит вас продвинуться в работе над новым романом, мы, конечно же, будем рады отправить вам деньги».
Макс хотел, чтобы Скотт рассказал ему идею нового романа, над которым трудился, хотя и знал, что подобные просьбы часто «охлаждают писательский пыл».
В конце лета Фицджеральд начал работу над новым произведением. Ему понадобилось пять попыток и семнадцать различных версий, прежде чем он смог превратить ее в мощную и очень личную книгу под названием «Ночь нежна» . По мере создания романа Фицджеральд придумал множество поворотов сюжета, и, время от времени отслеживая его работу, Перкинс ловил себя на мысли, что читает три совершенно разных романа.
Родилась в 1874 году в Аллегейни, Пенсильвания. Писательница и теоретик литературы, она оставила след прежде всего как организатор литературных обществ для молодых англоязычных авторов, для которых была наставником и порой спонсором. Ее квартира на улице Флёрюс, 27 стала одним из центров художественной и литературной жизни Парижа. Гертруде принадлежит авторство термина «потерянное поколение», которым она называла уехавших за границу американских писателей, собиравшихся у нее в салоне. Термин впоследствии послужил определением для целой группы писателей послевоенного времени, выразивших в своих произведениях разочарование в современной цивилизации, пессимизм и утрату прежних идеалов (Э. Хемингуэй, Дж. Дос Пассос, Томас Элиот, Ф. С. Фицджеральд, Э. М. Ремарк и др.). Умерла в 1946 году.
Оригинальное название «The Making of Americans: Being a History of a Family’s Progress» , опубликован в 1925 году. На русский язык не переведен.
Писатель и художник. Родился в 1896 году в Чикаго, Иллинойс. По окончании школы в 1907 году в сопровождении наставника отправился за границу изучать классическое искусство, литературу и архитектуру. В течение шести месяцев посетил Францию, Англию, Италию, Грецию и Ближний Восток. С 1913 по 1916 год учился в Гарварде. Во время Первой мировой войны с июля 1917 года работал шофером-добровольцем в Париже и на севере Италии в санитарном подразделении. Первый роман «Посвящение одного человека» («One Man’s Initiation») вышел в 1917 году. Летом 1918 года писатель был мобилизован в армию США и отправлен в Париж. Армейское начальство разрешило ему посещать курсы антропологии в Сорбонне. В 1921 году увидел свет роман «Три солдата» («Three Soldiers»), который представляет собой пример литературы «потерянного поколения». Придерживался левых взглядов. В 1928 году провел несколько месяцев в СССР, однако порвал с коммунизмом советского типа после поездки в 1937 году корреспондентом в Испанию во время Гражданской войны, где был убит его друг Хосе Роблес. Эта поездка привела и к его разрыву с Хемингуэем. Самыми известными работами писателя стала трилогия «США» , включающая книги «42-я параллель» («The 42nd Parallel»), изданная в 1930 году; «1919» («Nineteen Nineteen»), увидевшая свет в 1932-м, и «Большие деньги» («The Big Money»), напечатанная в 1936 году. Умер в 1970 году.
ХЭМ и ФИЦ: история крепкой дружбы Скотт Дональдсон, автор недавно вышедшей в Англии книги «Взлет и падение одной писательской дружбы», пишет о Фицджеральде и Хемингуэе уже пятьдесят лет. В этой своей книге он сделал ключевой вывод о...
ХЭМ и ФИЦ: история крепкой дружбы
С
котт Дональдсон, автор недавно вышедшей в Англии книги «Взлет и падение одной писательской дружбы», пишет о Фицджеральде и Хемингуэе уже пятьдесят лет. В этой своей книге он сделал ключевой вывод о взаимоотношениях двух гениев: «Хемингуэй ощущал необходимость наносить удары своему бывшему другу примерно в такой же степени, как Фицджеральд хотел или испытывал необходимость ощущать боль».
Фицджеральд был старше Хемингуэя на три года и получил известность раньше его, опубликовав роман «Великий Гэтсби». Когда два писателя впервые встретились в апреле 1925 года в баре «Динго» в Париже, звезда Хемингуэя еще не взошла. Они мгновенно подружились и отправились в Лион, прихватив с собой в машину пять бутылок «Макона». Фицджеральд «веселился, как девчонка», вспоминал о том дне Хемингуэй.
В дружбе, как и в любви, всегда один обожает, а другой дает себя обожать. Фицджеральд отставал от Хемингуэя по габаритам, не прошел закалку войной и страдал почти всеми неврозами. «Сисси» (неженка - англ.) - пожалуй, это было самым ласковым словечком из тех грубостей, на которые не скупился Хемингуэй, говоря о своем обожателе.
А еще - красавчик, трус и бабочка.
Видимо, в ответ на эту «ласку» Фицджеральд представил своего друга известному издателю Максвеллу Перкинсу, написав: «Это настоящий талант».
Фицджеральд ссужал Хемингуэя деньгами и дал ему несколько очень важных советов, прочитав его «И восходит солнце» (Хемингуэй впоследствии старательно опровергал эту версию).
Одновременно Фицджеральд поддался «страшному натиску» стиля Хемингуэя.
В течение последующих пяти лет слава Хемингуэя росла. А Фицджеральд тщетно пытался создать преемника «Великого Гэтсби», в перерывах между попытками сочиняя короткие рассказы для журналов с глянцевой обложкой. Он и его жена Зельда сделали сокращение жизни ее смыслом. Фицджеральд не отпускал стакан и умер, когда ему было всего лишь 44 года.
Зельда тронулась умом и многие годы провела в лечебнице для душевнобольных.
В отличие от Хемингуэя (который сменил четырех жен) Фицджеральд был не способен избавиться от Зельды. И Хемингуэй считал, что это слабость. «Бедный старина Скотт, - говорил Хемингуэй, - ему надо было сбыть с рук Зельду лет пять-шесть тому назад, до того как она помешалась».
Жалел Хемингуэй Фицджеральда и за то, что тот не умел пить. Хемингуэй не осуждал тех, кто пьет. «Мужчина не существует, пока он не пьян», - говорил он. Но надо пить как мужчина, а не как девушка в день своего первого свидания.
Но главное, за что Хемингуэй критиковал Фицджеральда, - отсутствие дисциплины, необходимой художнику. «Он слишком часто писал дешевую ерунду», «это был обаятельный золотой талант, растрачиваемый впустую».
На последнем этапе их отношений они общались главным образом через Перкинса. Маятник, качаясь 15 лет, вернулся в свое исходное положение. «Хемингуэй сегодня лучший писатель США, - написал Фицджеральд в конце своей короткой жизни. - Я хотел быть лучшим писателем США и по-прежнему хочу этого». Но последний его гонорар был в размере 13 долларов. «Бог мой, - констатировал он, - я забытый человек».
Есть один сюжет, который неизменно повторяется во всех рассказах об отношениях между Фицджеральдом и Хемингуэем. С особым удовольствием изложил его сам Хемингуэй в своей автобиографической повести «Праздник, который всегда с тобой».
Фицджеральд якобы пожаловался Хемингуэю, что Зельда недовольна его пенисом (слишком маленький). Хемингуэй повел его в мужской туалет (дело было в ресторане) и «обследовал». «Совсем не такой уж маленький», - заявил он.
А потом Хемингуэй отвел Фицджеральда в Лувр. И два величайших американских писателя своего времени провели несколько часов, старательно обмеряя пенисы греческих статуй. Дональдсон считает этот сюжет выдумкой самого Хемингуэя. Ему нравилось вешать Фицджеральда на стенку в качестве трофея рядом с другими трофеями своей суперпотентной мужественности.
Оба великих американских писателя неумеренно пили, используя бутылку как снаряд против депрессии. Но у Хемингуэя был бронежилет характера, он вел более здоровый образ жизни и был менее уязвим. Но и он не выдержал поединка с алкоголем.
Фицджеральд сам сочинил для себя эпитафию: «Я был пьян многие годы, а потом умер».
«Независимо от того, кто выиграл в битве за титул лучшего писателя своего поколения - Хемингуэй или Фицджеральд, к сожалению, оба проиграли битву с алкоголем, - подвел резюме Дональдсон. - Алкоголь никогда не проигрывает».
Хемингуэй и Фицджеральд подружились в Париже в 1925 году. Творческие амбиции и алкоголь были их общими точками соприкосновения. В остальном они были полной противоположностью.
Они были настолько разными, насколько два человека могут отличаться друг от друга. Но у них были общие точки соприкосновения: алкоголь и творческие амбиции. Это сближало их, заставляя одинаково мыслить и чувствовать, хотя и выражали они это по-разному.
Впервые они встретились в 1925 году в Париже, в «Динго баре» в квартале Монпарнас. Скотт пребывал на вершине своей ранней славы. Он заказал бутылку шампанского и источал восторги по поводу последних произведений своего нового друга. Но Хемингуэю эта встреча пришлась не слишком по вкусу, поскольку он испытывал адовы муки, публикуя свои первые новеллы, и считал себя еще неспособным написать хоть какой-то приличный роман. Это преждевременное восхищение казалось ему неуместным.
В противоположность ему, Скотт Фицджеральд уже был признанным писателем, с ореолом славы от романа «По эту сторону Рая», и к тому же он активно работал над «Великим Гэтсби». Кстати, Скотт прочел Эрнесту эту свою рукопись несколько дней спустя на террасе «Клозери де Лила» после пары стаканчиков виски с содовой.
Парижский «Динго бар» в квартале Монпарнас. Сегодня на его месте находится итальянский ресторан «Оберж де Вениз».
Фрэнсис Скотт Кей Фицджеральд родился в 1896 году в семье мелкого буржуа из Сент-Пола, столицы штата Миннесота. Свое тройное имя он получил в честь дальнего родственника, написавшего слова Национального гимна Америки.
Фицджеральд был самодовольным и гордым, но в общении мог быть приятным, очаровательным и шутливым. Он становился невыносимым, когда пил, а пил он постоянно. Наряду с виски, Фицджеральд особенно любил «Джин Рики» (газированная вода, джин и лайм), думая, что после этой смеси от него не будет пахнуть алкоголем.
В действительности, невзирая на все поглощаемые «Джин Рики» и виски с содовой, Скотт Фицджеральд всю жизнь чувствовал себя инопланетянином, которому не было места среди обычных людей. Во время учебы в престижном Принстонском университете, быстро рассорившись с другими студентами, он стал мечтать о жизни, полной славы и успеха. Он писал с самого детства, в частности, сочинял стихи. Его роман «По эту сторону Рая», изданный в 1919 году, выдвинул его во главу новых американских писателей. По иронии судьбы, его первый роман оказался его последним выдающимся успехом.
В молодости Скотт был бедным, но многообещающим, что помогло ему жениться на Зельде Сейр, которую называли «первой холостячкой Америки». Но 1919 год стал также годом введения в Соединенных Штатах сухого закона, поэтому Скотт Фицджеральд поспешил покинуть страну, в которой не мог отпраздновать свой успех ни достойно, ни легально. Итак, вместе с Зельдой он отплыл в Европу, где в парижском «Динго Баре» было положено начало его дружбы с Хемом.
Скотт и Зельда
СКОТТ и ЗЕЛЬДА: ЛЮБОВНИКИ-КОНКУРЕНТЫ
Отношения между Скоттом и Зельдой всегда были странными. Отношения, отмеченные алкоголем, литературой и безумием. Зельда поочередно стремилась стать то балериной, то романисткой, пока не стало ясно, что она страдала шизофренией. Когда, наконец, Зельда опубликовала свой роман «Спаси меня, вальс», Скотт был возмущен, увидев в нем эпизоды из собственной жизни, но забыл, что поступил точно так же в романе «Ночь нежна». Так, с большой долей соперничества, и существовала эта пара, мирившаяся с помощью спиртного. Впрочем, ненавидевший Зельду Хемингуэй говорил, что она радовалась, когда Фицджеральд пил, ибо знала, что наутро он не сядет писать.
Легендарная пара, Скотт и Зельда, присутствовала на всех праздниках: от Нью-Йорка до Итальянской Ривьеры, включая Париж и Лазурный Берег.
Ранний успех обрушился на их неокрепший разум подобно шампанскому, переполняющему бокал и растекающемуся по скатерти.
Каждый в своей жизни переживает возраст, когда все кажется легкодоступным и вечным. Шампанское помогает продлить такие моменты. Но послевкусие от этого становится лишь более жестким.
ЭРНЕСТ И СКОТТ: ГОРЬКАЯ ДРУЖБА
Дружба Эрнеста и Скотта была такой настоящей, какой только может быть дружба двух мужчин, противоположных во всем. Скотт подчеркивал, насколько значима была для него дружба Эрнеста. А Хем ценил помощь Скотта, в частности, когда тот посоветовал ему переписать начало его первого романа «И восходит солнце».
Но это была дружба, пропитанная цинизмом и горечью. Каждый из них завидовал другому в том, чего ему недоставало. Одному – силы, другому – особой чувствительности. Хемингуэй любил бокс, ибо он позволял ему свести счеты с (бывшими) друзьями. Фицджеральд рассматривал его лишь как возможный способ самоубийства. Будучи восходящей звездой, Хемингуэй накапливал успехи, заявляя о себе как о выдающемся писателе ХХ столетия. Скотт писал романы, остававшиеся непонятыми для публики, продажи которых падали, что неумолимо вело его от неуспеха к неуспеху, но, в то же время, от шедевра к шедевру. От «Великого Гэтсби» до «Ночь нежна», он оставил нам выдающееся литературное наследие, где разочарование соседствует с детской наивностью, а ожидания от жизни – с разбитыми надеждами.
«Жизнь – это коллекция несчастных случаев», — сказал однажды Фицджеральд, что полностью оправдалось в его дальнейшей судьбе.
ЖИЗНЬ КАК РОМАН
Безумие Зельды проявилось в 1926 году. Скотт умер вследствие сердечного приступа, заставшего его у любовницы, в возрасте 44 лет. Ему приписывают такую фразу: «Жизнь – это коллекция несчастных случаев». Нельзя сказать, что он был неправ, особенно по отношению к свой собственной судьбе. Зельда пережила его на восемь лет и погибла во время пожара в психиатрической больнице.
«Эрнест обладает всеми возможностями, дарующими успех, а я – всеми теми, которые ведут к провалу», — сказал Фицджеральд незадолго до смерти. Впрочем, его произведения остаются удивительно современными и живыми.
Журналы того времени любили сравнивать судьбу этих двух литературных гигантов с боксерским поединком. Поединком, в котором Хемингуэй постоянно отправлял Скотта в нокдаун, но тот упорно поднимался. Но для тех, кто любит литературу, между Хемингуэем и Фицджеральдом нет победителя, так как не было и поединка. Оба они были великими, поскольку их жизнь походила на их романы. Чем нас продолжают восхищать и Хемингуэй и Фицджеральд? Тем, что они не лгали. Они сами были героями своей жизни. Они жили так же, как их герои. Они страдали, пили и любили в точности так же, как жили, любили и страдали их персонажи. И, разумеется, каждый из них умер, как герой собственного романа.
«Роб Рой» (скотч, красный вермут и биттеры) – это одновременно аутентичный и утонченный напиток. Крепкий и изысканный. Можно сказать, Хем и Фицджеральд в одном бокале. Кстати, по утверждению Грегорио Фуэнтоса (капитан, повар и бармен Хема на его лодке «Пилар») Dewar’s был одним из любимых виски писателя.
ПИТЬ ВИСКИ ТАК, КАК ЭТО ДЕЛАЛ ХЕМИНГУЭЙ
Хем, как и Фицджеральд, пил виски многими способами, чтобы разнообразить получаемое удовольствие. Виски с содовой был одним из их любимых напитков. Именно под виски с содовой Фицджеральд прочитал Хему рукопись «Великого Гэтсби» на террасе кафе «Клозери де Лила».
Рецепт: перемешать в бокале хайбол, заполненном льдом, шотландский виски Dewar’s и содовую по вкусу.
Виски – это самый упоминаемый спиртной напиток в книгах Хема. Когда писатель под конец своей жизни окончательно перебрался в Америку, и врачи запретили ему пить, он тем не менее позволял себе стаканчик-другой Скотча с лаймом. Этот способ употребления виски он позаимствовал у коктейля «Дайкири» и у местных жителей карибских островов, которые прежде чем выпить ром, отжимают в него сок лайма.
Рецепт: в бокал рокс положить несколько кубиков льда, отжать сок из половинки лайма и опустить в бокал кожуру, добавить шотландский виски Dewar’s (60 мл), перемешать.
Наконец, коктейль «Роб Рой» объединяет излюбленные напитки Хема: красный итальянский вермут и скотч.
«Роб Рой» – это аутентичный и в то же время утонченный напиток. В некотором роде: Хем и Фицджеральд в одном бокале.
ПОСТ 5:
ПОСТ 6: « ХЕМИНГУЭЙ И ФИЦДЖЕРАЛЬД: ДРУЖБА, СОПЕРНИЧЕСТВО И МНОГО ВИСКИ »
