Созданы главы книги «Они сражались за Родину», рассказы «Наука ненависти», «Судьба человека».
«Судьба человека» – это не просто описание военных событий, а глубокое художественное исследование внутренней трагедии человека , душу которого искалечила война . Герой Шолохова, прототипом которого является реальный человек , с которым Шолохов встретился за десять лет до создания произведения, – Андрей Соколов, рассказывает о своей нелегкой судьбе.
Достойное преодоление Соколовым тяжелейших испытаний, переживание страшнейших событий – смерти близких, всеобщего уничтожения и разрушения и его возвращения к полноценной жизни, говорят о необыкновенном мужестве, железной воле и чрезвычайной силе духа героя.
В этом отношении признание потерявшего семью Андрея Соколова в том, что он в буквальном смысле является отцом также потерявшего семью Ванюшки, приобретает символическое значение. Война как бы уравнивает героев в их обездоленности и, одновременно, позволяет им восполнить душевные утраты, преодолеть одиночество, «оставляя» в далеком Воронеже кожаное отцовское пальто, о котором случайно вспоминает Ваня.
Пронизывающий все произведение образ дороги выступает символом вечного движения, меняющейся жизни, человеческой судьбы. Не случайно также, что рассказчик встречается с героем именно весной – это время года также символизирует постоянное обновление, возрождение жизни.
Великая Отечественная война – одна из самых значительных и, одновременно, самых трагичных страниц истории России . Это значит, что книги, написанные об этой войне, в том числе «Судьба человека», никогда не потеряют силы идейно-художественного воздействия на читателя, останутся литературной классикой на долгие времена.
Роман-эпопея Михаила Шолохова “Тихий Дон” стал открытием в мировой литературе, а его автор оказался в ряду гениальных художников XX века, чьи книги навсегда встали на “золотой полке” литературы. Шолохов сумел показать трагедию человека и трагедию народа в период великой ломки социальной системы. Судьбы героев даны как часть единого целого, но при этом каждый человек у писателя сохраняет неповторимость личности и жизненного пути.
Прошлое, настоящее и будущее народа, история и судьба интереснейшей части его – донского казачества
– вот тема романа, центр раздумий писателя. На примере одной семьи разворачивается повествование о том, как сплавляется и переплетается жизнь отдельного человека, семьи, хутора с жизнью страны. Волей истории мелеховский хутор оказывается в центре событий, определяющих будущее не только их семьи, но и всей России на много лет вперед. Символично то, что именно через мелеховский хутор проходит линия обороны в Гражданскую войну. Его занимают то красные, то белые, и это сходно с метаниями и поисками одного из героев, Григория Мелехова, который ищет и не может найти правду ни у тех, ни у других.
Настоящие казаки, гордость и сила казачества – таковы Мелеховы. Здоровый, красивый, полный жизни глава семьи Пантелей Прокофьевич – складный старичок, темпераментный, вспыльчивый, горячий, но добрый и отходчивый – не столько умом, сколько душой понимает ценность дома, очага, старого теплого быта. Он изо всех сил старается удержать то, что соединяет семью, сохранить опору в круговерти страшных событий. Но трагедия происходит. Дом умирает, рушится, как рушились дома с привычным укладом у миллионов людей. Место, где живут самые близкие люди, создающее чувство защищенности, стало чем-то нереальным, невозможным. Линия обороны, линия разлома прошла через страну, расколов друзей, родных, разбросав их по разные стороны фронта.
Сыновья Пантелея Прокофьевича так же привязаны к родному дому. И тем трагичнее их судьба, заставившая пережить крушение идеала семьи, где все стоят друг за друга. Во времена, когда история перекраивается, “летят головы и миры”, по выражению Марины Цветаевой, невозможно строить жизнь по традиции. Приходится искать новые точки опоры, пересматривать взгляды, думать над тем, где же истина. Поиск правды – удел немногих, такие люди не могут плыть по течению. Они должны самостоятельно сделать выбор. Их жизнь тяжелее, а судьба безысходнее, чем у остальных. И это Шолохов показал на примере центрального героя романа – Григория Мелехова. Мелехов – правдоискатель. В начале романа мы видим счастливого, самодостаточного человека, яркого, блестящего представителя настоящего казачества. Григорий Мелехов счастлив, он с упоением отдается любому занятию. Он прирожденный наездник, воин, сельский труженик, рыбак, охотник. Донская жизнь отдает ему лучшее, он идеально вписывается в нее. Война 1914 года поначалу кажется ему только временем высшей реализации, тяга к воинской славе в крови у казачества. Но реальность войны такова, что человек думающий и чувствующий не может смириться с бессмысленной жестокостью, нелепостью, ненужными и страшными человеческими жертвами, насилием. Григорий Мелехов ожесточается. То, что казалось бесспорным, теперь вызывает сомнение: верность “царю и отечеству”, воинский долг. В госпитале Мелехов задумывается над будущим.
События 1917 года поначалу дают многим надежду на новую точку отсчета, новую истину. Меняющиеся ценности, политические и нравственные, не дают надежного ориентира. Шолохов показывает, как поначалу Григорий увлекается внешней стороной
Революции, ее лозунгами. Он идет воевать на стороне красных. Но опять сталкивается с бессмысленной жестокостью и теряет веру. Когда красные приходят на Дон и начинается массовое уничтожение казачества, Григорий Мелехов сражается с ними. Он видит жестокость и белых, и большевиков, он приходит к выводу, что “все они одинаковы! Все они ярмо на шее казачества”. Мелехов не принимает исторической правды, потому что людям, с которыми он связан общей судьбой, такая правда несет только смерть. Ни белые офицеры, ни большевики не кажутся ему достойными стоять у власти. Отчаявшись найти правду, Мелехов заглушает душевную боль пьянством, беспорядочными женскими ласками, бессмысленной жестокостью. Но Шолохов не дает нам, читателям, высокомерно осудить героя. Писатель возвращается к мысли, что важнейшее в человеке – его корни. В самое черное время Григорий Мелехов живет любовью к родной земле, к отчему дому, семье, и судьба вознаграждает его. Он получает то единственное, что ему осталось в жизни: возможность постоять на пороге родного дома, подержать на руках сына.
Судьба народная в “Тихом Доне” страшна и величественна. Шолохов сумел рассказать о людях с непростыми характерами, тяжелой жизнью так, что мы не просто сопереживаем им, мы верим необходимости нравственных поисков, вместе с героями начинаем понимать всю фальшь готовых ответов на вопрос: в чем правда, в чем смысл человеческого существования. И навсегда в душе остаются образы людей, которые всей жизнью доказали: правда в том, чтобы хранить тепло родного очага, а высшее проявление любви – готовность пожертвовать всем ради того, кого любишь. История нередко идет непрямыми путями, и никто из нас не знает, в какое время ему предстоит жить. Поэтому роман Шолохова актуален и сейчас, и мы будем искать в нем если не ответы, то поддержку в трудные переломные моменты, когда каждому приходится самому решать, где правда, а где ложь, и выбирать свой путь.
Эпоха Смутного времени (конец XVI — начало XVII вв.) привлекала внимание русских драматургов как исключительно драматический, переломный этап отечественной истории. Характеры ее основных действующих лиц — Годунова, Лжедмитрия, Шуйского — были исполнены подлинного драматизма, острых противоречий. Наиболее яркое отражение в русской драме первой трети XIX века эта тема нашла, как известно, в трагедии Пушкина «Борис Годунов» (1825г.).
Пушкин считал написание этой трагедии своим литературным подвигом, понимал ее политический смысл и говорил: «Никак не мог упрятать всех моих ушей под колпак юродивого — торчат». Интерес к истории Пушкина закономерен и глубок. Самые горькие раздумья над судьбой России не рождали у него исторического пессимизма. К этому времени вышли X и XI тома «Истории государства Российского» Карамзина и это обострило внимание к эпохе «смутного времени». Это было время переломное, критическое в истории России: польская интервенция, народное недовольство, шаткая власть самозванцев. «Борис Годунов» зарождается как замысел, из потребности постижения мира через историю, историю России. Пребывание в Михайловском, соприкосновение с народной жизнью играли тут роль не меньшую, чем великое творение Карамзина — «История государства Российского». Попытки постижения «механизма» человеческой истории — не абстрактная философская задача, но жгучая личная потребность Пушкина, начинающего осознавать себя социальным поэтом, наделенным к тому же, некой пророческой миссией; «это попытка проникнуть в тайну исторических судеб России, постигнуть научно как неповторимую личность, восстановить историческую и духовную родословную, которую «отменяла» революция Петра.
Он всматривается в характер русской государственности, связанный с характером народа, изучает эпоху одного из тех потрясений, которым эта государственность подверглась». У Карамзина Пушкин нашел и версию о причастности Бориса к убийству царевича Дмитрия, сына Ивана Грозного, в Угличе. Современная наука оставляет этот вопрос открытым. Пушкину же эта версия помогает с психологической глубиной показать муки совести Бориса. Сомнения в причастности Бориса к преступлению были весьма распространенными. В письме к С. Шевыреву Погодин пишет: «Напиши непременно трагедию «Борис Годунов». Он не виноват в смерти Дмитрия: в этом я убежден совершенно…
Надо же снять с него опалу, наложенную, кроме веков, Карамзиным и Пушкиным. Представь человека, которого обвинить стеклись все обстоятельства, и он это видит и дрожит от будущих проклятий». Именно эту трактовку Погодин и положил в основу своей драмы о Борисе Годунове, противопоставив ее пушкинской. В 1831г. им была закончена драма «История в лицах о царе Борисе Федоровиче Годунове». Само заглавие «История в лицах…» по-своему подчеркивает авторскую точку зрения на историю и особенности художественной разработки исторической темы. Прошлое раскрывается им не через борьбу социальных сил, а через столкновение добродетельных и порочных лиц. Погодин приходит к убеждению: цель истории — «научить людей обуздывать страсти», что звучит совсем в духе Карамзина, и этот специфический, достаточно рассудочный морализм останется и впредь одной из характерных особенностей его воззрений. Но Пушкин во многом разошелся и с Карамзиным в истолковании этого материала. Проблема соотношения драмы «Борис Годунов» с историей Карамзина является очень сложной, ее нельзя упрощать. Надо видеть и то, что связывает ее с Карамзиным, и глубокое различие между ними.
Дело в том, что «История» Карамзина — это и исторический научный труд, и одновременно художественное произведение. Карамзин воссоздавал прошлое в картинах и образах, и многие писатели, пользуясь фактическими материалами, расходились с Карамзиным в оценках. Карамзин в историческом прошлом России хотел видеть полюбовный союз и согласие между царями и народом) «История принадлежит царю»), а Пушкин увидел глубокий разрыв между самодержавием царя и народом. Драма отличается совершенно новым качеством историзма. До Пушкина ни классицисты, ни романтики не смогли воссоздать точную историческую эпоху. Они брали лишь имена героев прошлого и наделяли их мыслями людей 19 века. До Пушкина писатели не могли показать историю в ее движении, они модернизировали ее, осовременивали. Пушкинский историзм мышления заключается в том, что он видел историю в развитии, смене эпох. По мнению Пушкина, для того, чтобы сделать материал прошлого злободневным, ее не надо искусственно приспосабливать к современности. Девиз Пушкина: «Надо воссоздавать историческую правду и тогда прошлое уже само по себе будет актуально, потому что прошлое и современность связаны единством истории».
Пушкин удивительно точно воссоздал историческое прошлое. Перед читателями пушкинской драмы возникает эпоха смутного времени: здесь и летописец Пимен, бояре, «юродивый» и т. д. Пушкин не только воссоздает внешние черты эпохи, но он раскрывает основные социальные конфликты. Все группируется вокруг главной проблемы: царь и народ. Прежде всего Пушкин показывает трагедию Бориса Годунова и дает нам свое объяснение. Именно в понимании Бориса Годунова и его трагической судьбы прежде всего Пушкин расходится с Карамзиным. По мнению Карамзина, трагедия Бориса целиком коренится в его личном преступлении, это царь — преступник, вступивший на престол незаконно. За это он наказан Божьим судом, муками совести. Осуждая Бориса как царя — преступника, пролившего невинную кровь, Карамзин выступил в защиту законности престолонаследия. Для Карамзина это нравственно — психологическая трагедия. Трагедию Бориса он рассматривает в религиозно — назидательном плане. Многое в таком понимании жизни, судьбы Бориса было близко Пушкину.
Это тема преступления и наказания. Пушкин эту нравственно-психологическую драму еще больше усиливает тем, что для Пушкина Борис — незаурядная личность. Трагедия преступной совести раскрывается в монологах Бориса, сам Борис признается: «жалок тот, в ком совесть нечиста». В отличие от трагедий классицистов характер Бориса показан широко, многогранно, даже в эволюции. Если вначале Борис непроницаем, то потом он показан как человек со сломленной волей. Он показан и как любящий человек, отец. Он забоится о просвещении в государстве и учит сына управлению страной) «Сначала затяни, потом ослабь»), обнаженностью страданий он несколько напоминает шекспировских героев (Макбет, Глостер в «Ричарде III»). И то, что он к юродивому обращается по имени — Николка и называет его несчастным, как и себя, роднит с собой, это не только свидетельство безмерности страдания Бориса, но и надежда на возможное искупление этих страданий. Важно учесть, что Пушкин показывает народную точку зрения на содеянное. Борис не просто царь-узурпатор.
Пушкин подчеркивает, что убит не взрослый соперник, а младенец. Борис ступил через кровь невинного младенца — символ нравственной чистоты. Здесь, по мнению Пушкина, оскорблено нравственное чувство народа и оно выражено устами юродивого: «Не буду, царь, молиться за царя Ирода, Богородица не велит». Как не велико значение нравственно-психологической драмы Бориса, все — таки для Пушкина в драме главное — это трагедия Бориса как царя, властителя, государственного деятеля, на которого он смотрит с политической точки зрения. Акцент Пушкин переносит с личных страданий Бориса на последствия преступления для государства, социальные последствия.
«Судьба человеческая, судьба народная» в трагедии А. С. Пушкина «Борис Годунов»
(373 слова) Участь каждого из нас зависит от того, как сложилась судьба наших народов. На основании истории веками складывается особый менталитет, определяющий традиции, повадки и ценности того или иного гражданина. Поэтому влияние исторического пути, по которому прошла родина, очень сильно отражается на наших поступках, мыслях и решениях.
Этому тезису легко найти подтверждение в литературе. В рассказе Горького «Макар Чудра» главный герой является цыганом, поэтому в его мировоззрении мы видим характерную основу – независимость. Своим идеалом старик считает союз строптивой Радды и страстного Лойко, где даже любовь не смогла затмить свободу. Он осуждает материальную зависимость от одного единственного места и противопоставляет ей волю скитальца, отрешенного от мирских забот. Только такой человек, по его мнению, проживет интересную, насыщенную красками жизнь, а не унылое прозябание в окружении вещей. Для его русского слушателя данные откровения удивительны, он и не думал смотреть на мир под таким углом. Все дело в том, что именно цыгану, чьи предки всегда кочевали и путешествовали, свойственно ставить превыше всего свободу. История его народа гласит, что это единственно правильный путь. Так Макар и прожил свой век, не переча судьбе.
Совершенно противоположный пример мы видим в романе Шолохова «Тихий Дон». Григорий привязан к своей земле, для него она – часть души. К ней он возвращается после тяжелых боев набраться сил и терпения жить дальше. Его страсть к хутору даже соперничает с любовью к Аксинье, которая просит его бежать с ней, оставив пересуды позади. Но Мелехов, как и его предки, чтит родной край, как волю отца, что обрекла его на несчастливый брак. Он ревностно защищает традиции своего рода: смело идет в атаку, мстит врагам, твердо держится в седле, что бы ни случилось. Он откровенен со всеми: честно признается жене, что ее не любит, например. Если бы казачеству угрожал один враг, как это было в повести «Тарас Бульба», герой стал бы кем-то вроде Остапа. Однако разрываясь между сторонами в поисках правды, он запутался окончательно и потерял связь с корнями, то отрицая царскую власть, то защищая ее. Так отразилась и на нем судьба народа.
Связь между человеком и его народом прочнее, чем кажется. Отечественная история то и дело дает о себе знать в мелочах повседневности: от черт характера граждан до особенностей их образа жизни. Но громче всего зов предков слышится в стрессовых ситуациях, когда личность ищет нащупывает под ногами опору – родную землю.
Интересно? Сохрани у себя на стенке!Принцип жизненности характеров в истинно романтической, по определению Пушкина, а по существу в реалистической драме выдвигался поэтом в противоположность отжившей свой век эстетике классицизма. И особое сопротивление вызывала у Пушкина стилевая однородность классицистской трагедии. «Кроме сей пресловутой тройственности, - писал Пушкин, имея в виду единство времени, места, действия, - есть и единство, о котором французская критика и не упоминает (вероятно, не предполагая, что можно оспаривать его необходимость), единство слога - сего 4‑го необходимого условия французской трагедии, от которого избавлен театр испанский, {90} английский, и немецкий» 75 . Очень важно, что Пушкин обращал внимание именно на эту сторону, на язык драмы.
Единство слога еще в античной трагедии составляло необходимую основу драматического действия. Герои должны были: в отстаивании своих позиций быть одинаково «разумны» и потому говорили одинаково. Это относится не только к античной драме. Ведь и Шекспир был весьма щедр, придавая речи разных, по рангу персонажей в разной мере совершенную поэтическую разработку. В поэтике театра классицизма единство слога тоже было связано с природой драматического действия, отвечало концепции характеров. Так что дело было не в том, что драматурги не умели индивидуализировать речь персонажей. Пушкин, отвергая единство слога, касался отнюдь не внешних моментов классической драмы. Ведь и предшественник Пушкина, Грибоедов, предельно приближая стих комедии к выразительности разговорного языка, не отказывался от единства слога.
«Драматического писателя должно судить по законам, им самим над собой признанным, - писал Пушкин в связи с “Горем от ума”. - Следовательно, не осуждаю ни плана, ни завязки, ни приличий комедии Грибоедова. Цель его - характеры и резкая картина нравов» 76 .
Словом «резкая» Пушкин определял своеобразный подход, Грибоедова к драматической характеристике общества, политический угол зрения на нравы. Сам же тип драматического действия («цель - характеры и… картина нравов») был неприемлем для него.
Три единства, в том виде, в каком утверждала их классицистская поэтика, давно уже потеряли свой авторитет, и Пушкин: ограничивался здесь одной иронической фразой, не считая нужным развивать эту тему. Но проблема стиля выделяется им специально, собственно ей посвящено цитированное выше письмо к издателю «Московского вестника», которое принято рассматривать как предисловие к «Борису Годунову». Поэт настаивает на том, что в речи действующих лиц трагедии нет системы аллюзий, прямых намеков на те или иные обстоятельства современности. {91} Пушкин добивался национально-исторической определенности образов, и это было существеннее для трагедии, Для ее идейно-художественной и политической концепции, чем любые острые и смелые намеки, от которых поэт все-таки не мог удержаться. Он сознательно стремился перестроить языковую структуру драмы. «На мой взгляд, - замечает Пушкин в самый разгар работы над “Борисом Годуновым”, - ничего не может быть бесполезнее мелких поправок к установленным правилам: Альфиери крайне изумлен нелепостью речей в сторону , он упраздняет их, но зато удлиняет монологи, полагая, что произвел целый переворот в системе трагедии: какое ребячество!
Правдоподобие положений и правдивость диалога - вот истинное правило трагедий» 77 .
Пушкин постоянно обращает внимание на неправдоподобие диалога классицистской драмы. В том же письме он замечает: «У Лагарпа Филоктет, выслушав тираду Пирра, произносит на чистейшем французском языке: “Увы! я слышу сладкие звуки эллинской речи”». В другом случае он пишет: «У Расина полу-скиф Ипполит говорит языком молодого благовоспитанного маркиза» 78 .
В «Борисе Годунове» традиционный александрийский стих заменен белым пятистопным ямбом. Некоторые сцены написаны прозой («Унизился даже до презренной прозы»). Но дело не только в этих перебоях, тут еще не было ничего невиданного. Недаром Пушкин вспоминает английскую и испанскую драму. По форме стиха трагедия скорее едина. На основе этого единства и выступает различие интонаций, обнаруживающих типические черты. Пушкин, как показал Г. А. Гуковский, в лирике решил «проблему объективного обоснования личности» 79 . Этот метод он перенес в трагедию.
«… Концепция историко-национальных типов культуры, - пишет Г. А. Гуковский о трагедии Пушкина, - определяет в ней и действия, и мысли, и характер, и самые эмоции, и самую речь героев» 80 . В работе Г. А. Гуковского «Пушкин и проблемы реалистического{92} стиля» показано, что сравнение, сопоставление двух типов культур - русской, допетровской, и европейской ренессансности в польском варианте - проходит через всю пьесу. В таком сопоставлении и выступает как значимая структурная определенность национального и исторического.
Многоязычие «Бориса Годунова» особенно заметно в национальной окраске речи. В одной из сцен звучат немецкие слова. Самозванец произносит фразу по-латыни. Но это только знаки, подчеркивающие различия. Г. А. Гуковский обнаружил, что Самозванец говорит как бы на двух языках, в одних случаях - по-русски, в других - по-польски, такова стилевая окраска стиха 14 в сцене «Краков. Дом Вишневецкого» у Самозванца можно слышать и другие наречия. С Черниковским он скорее объясняется по-латыни. Меняется его речь, когда он обращается к Курбскому, к Поляку, к Кареле, приехавшему с Дона, к польскому поэту. Меняется не только речь, - Самозванец, разговаривая с каждым на его языке, усваивает, примеряет к себе строй мысли, культурно-бытовой уклад каждого из своих собеседников. Так Пушкин еще и еще подчеркивает различия национальных и культурных типов. В самой переменчивости, переимчивости Самозванца обнаруживается его индивидуальное и общее. Он при всем остается русским, национальное зерно сохраняется, дает о себе знать при всех поворотах. В этом драматическая суть характера.
Пушкин соединял в одной трагедии разные типы героев и разные типы драматических ситуаций. Он строил пьесу по принципу шекспировской композиции, где каждая сцена относительно самостоятельна в своей драматической завязке. В судьбе Бориса Годунова у Пушкина немало шекспировских черт. Сцена у фонтана - вариация на расиновские темы. Но именно через эти аналогии выступает совсем иное понимание драматического характера, его историзм, национально-культурная определенность. Новизна пушкинского решения не могла быть сразу воспринята и оценена. Даже Белинский отказывался признать в «Борисе Годунове» драматическое начало, считал, что трагедия эпична. Но, предлагая другой возможный вариант трагического толкования судьбы Годунова, критик возвращался к принципам романтической трагедии, придавал пушкинскому герою совсем иного типа драматизм.
{93} Белинскому казалось, что Пушкин совершил ошибку, последовав Карамзину в объяснении причин гибели Годунова. Мотив злодейского убийства царевича придает трагедии, считал критик, налет мелодраматизма. Но Пушкин ничего сам не объяснял . Былое преступление бросает отсвет и на судьбу Годунова. И через эту тему как раз и вводится во все перипетии трагедии народная точка зрения с ее глубинным нравственным пафосом. Тут выступает известная общность персонажей, от юродивого до царя, на основе которой и возможен был диалог, драматическая связь. Ведь и Годунов несет в себе частицу народного сознания, мыслит общими нравственными категориями. Пушкин не совсем верно представлял себе патриархальное единство допетровской Руси. Но именно из этих исторических заблуждений поэта вырастала драматическая концепция, которая приводила в политическом плане к отрицанию самодержавия, в художественном - к новому пониманию характера в драме. То, что Годунов не выключен совершенно из общенародной точки зрения и делает его драматическим характером. Самозванец нахватался западной культуры, но чувствует и действует как русский. В нем обнажается та же драматическая логика, хотя он как будто бы представляет иную историческую тенденцию.
Белинский считал, что «драматизм, как поэтический элемент жизни, заключается в столкновении и сшибке (коллизии) противоположно и враждебно направленных друг против друга идей, которые проявляются как страсть, как пафос» 81 . С этой точки зрения русская история смутного времени, полагал критик, не дает оснований для драмы. Трагедия Бориса Годунова, как ему казалось, могла бы заключаться в крушении возвысившейся над всеми личности, которая вместе с тем лишена гениальности, не способна выдвинуть совсем новую историческую идею, повернуть государство на принципиально иную дорогу, как это сделал, например, Петр I.
На самом деле Пушкин сталкивал героев разных исторических идей. Самозванец представлял западный вариант абсолютизма. Вместе с тем и Борис делал попытки найти для своей власти новые классовые опоры, у него возникают планы, аналогичные {94} петровским реформам. Таков смысл линии Басманова. Но в том-то и дело, что этот ход еще раз подтверждал общую логику драматического действия, через которую обнаруживало себя народное начало. Из противоречий народного сознания и возникала драматическая коллизия трагедии, которая по-своему отражалась в каждом из персонажей.
Белинский спорил с Пушкиным. Но он воспринимал драматическую логику «Бориса Годунова», когда переходил к оценке поэтической речи трагедии, углублялся в ее стилистику.
«… Отшельник Пимен, - писал критик, разбирая монолог старого монаха, - не мог так высоко смотреть на свое призвание как летописец; но, если б в его время такой взгляд был возможен, Пимен выразился бы не иначе, а именно так, как заставил его высказаться Пушкин» 82 .
В такой исторической и национальной выдержанности строя речи персонажей и заключается правдивость диалога. Через историческую логику мышления действующих лиц открывалась особая драматическая содержательность трагедии. Недаром именно пушкинская пьеса заставила Белинского сформулировать понятие о драматизме как столкновении разнонаправленных жизненных тенденций, то есть внести исторический и революционный смысл в гегелевские категории. При этом он не сразу воспринял историзм решения, который предлагал Пушкин. Но по существу учел его в своем определении.
Белинский подошел к «Борису Годунову» со сложившимся взглядом на природу драмы. Трагедия Пушкина вступала в противоречие с этими представлениями. Поскольку критик не только сопоставлял свою теорию с творением поэта, но анализировал его, точка зрения Белинского по ходу рассуждений менялась, хотя он не переходил всецело на позиции драматурга. Это дало возможность критику не только приоткрыть особый драматизм пушкинской трагедии, но уловить и ее противоречия. Истина рождалась в драматических по своему характеру взаимоотношениях критика и писателя. Поэтому творчество Белинского впервые в истории обрело художественную действенность, непосредственно смыкаясь с литературным процессом.
{95} Как вытекает из формулы Белинского, враждебность сталкивающихся идей сама по себе не составляет драматизма, хотя и является безусловно необходимым моментом. Чтобы борьба идейных тенденций выступила в качестве драматического конфликта, они должны «проявляться как страсть, как пафос». Столкновение исторических противоположностей приобретает драматический характер тогда, когда оно отражается в борьбе человеческих страстей и воль, когда общие исторические тенденции времени пробиваются на поверхность в виде взаимоотношения людей, целиком пронизывают поступки, жизненное поведение человека, срастаются с его природой. Между тем «истина страстей, правдоподобие чувствований в предполагаемых обстоятельствах» и составляла для Пушкина суть драматического. Пушкин отказывался от старых подходов к герою, свойственных классической драме, открывал характер, в котором историческое содержание обнаруживало свою драматическую суть. И это был генеральный путь будущего развития драмы. Сложность заключалась в том, что Пушкин еще мыслил трагедию как форму, которая выделяет драматическое из реальных связей, художественно укрупняя противоречия. Эти курсивы и заставляли Белинского говорить о мелодраматизме.
В литературе уже происходила перестройка системы жанров. Роман проникал в противоречия жизни на уровне обыденного ее течения. При этом не миновал он и драматических сторон. Белинский считал, что современная литература вообще не может обойтись без драматического элемента.
Драма отступала в системе жанров на второй план. Но не теряла своего значения в качестве основной формы выявления драматического содержания. Влияние прозы не прошло даром и для нее. Пушкин подготовил для этого почву. Он ввел многоязычие, разрушил классицистическую однолинейность развития действия, «шекспиризировал» драму.
Решающий шаг в «прозаизации» драмы был сделан Островским. Но двигался он в пушкинском русле. Основой действенных отношений и у Островского остается речь. Драматизм выступает в системе образов, только в связи с другими характер обнаруживает себя как типический и драматический.
